Здесь даже солнца не видно
И сюжеты далеки от позитивных цветных фильмов.

Мерно двигался. Четким, размеренным шагом, гордо вскинув голову и обозревая пространство задумчивым, но всё же насмешливым взором. Снег скрипел под лапами, радовал своей белизной. Сколько он, Джон Варис, помнил, в городе снег никогда не был настолько белым. Сияющим. Искрящим. Тонкая улыбка, смешок из пасти и облачко белесого пара. Шевельнул ухом, внезапно заслышав шум чуть правее. Остановился в некой нерешительности - что делать-то? бежать, лететь или стоять на месте?
Решился таки. Медленно двинулся к источнику звука. Настороженный, гибкий, кровь и плоть этой зимы. Остановился недалеко от стальной клетки, вздохнул с досадой. Внутри металась кошка. Глупенькая.
- Опрометчиво, - заметил насмешливо, обходя стальную ловушку кругом, принюхиваясь и окидывая пленницу смеющимся взглядом. Он встречал подобные ловушки. Знал, что это такое и с чем это едят. Помнится, эти стальные штуковины были первым, что его действительно заинтересовало после года жизни в лесу. Изучил. Один раз попался, оказался вновь в городе, сбежал. Позже научил себя осторожности. Коли пахнет сталью, зверь, беги и обойдешься без потерь. Видать, подобному эту кошку не учили.
- От тебя пахнет железом и снегом. Откуда ты? - поинтересовался с добродушной насмешкой, вставая у дверцы клетки. Если он не ошибался, то где-то там должен был быть рычаг... Главное, не показать этой леди, что он точно не помнит - где, и что сил у него может и не хватить. Забавная будет картинка, паника-панику, ну?
Варис потянулся небрежно, в ту же секунду цепко осматривая окружающую местность в поисках людей, собак, котов или еще чего похуже. Мало ли. Воздух был пропитан свежестью, такой явной, что разум поспешно начинал искать какой-то подвох. Ну не может быть так чисто... И действительно. Тонкой нитью протянулся запах страха и металла, тонкой нитью опутал Вариса, который подошел слишком близко. Опутал, но затягиваться стальной удавкой не спешил. Благородный.

The Prodigy - Invaders Must Die

Он вдохнул. Затем улыбнулся, чувствуя, как снежинки щекочут нос, как шерсть на спине осторожно перебирают тонкие, костлявые пальцы холода. Облизнулся как-то нелепо и умильно, прищурился, наконец взяв себя в лапы. В душе у него поднималась и опадала какая-то буйная радость. И что-то злорадное вставало на дыбы, что-то вроде ликования светилось в желтых глазах. Вопросительно наклонил голову, ответил:
- Никого. Я просто не могу определить, лесная ты или из города, - покаялся, вновь вдыхая морозный воздух. Не надышаться. Никогда. Не сможет.
Резко скакнул в сторону, заприметив мимолетное движение. Мышь, а это была она, слабо пискнула и кинулась прочь, впрочем, Джон не особенно за нею гнался. Он был сыт - недавно ему перепал замерзший на снегу воробей, когда Варис наткнулся на него - его маленькое сердечко еще билось. Вяло, но билось. Здраво рассудив, что это падалью назвать нельзя, Джон прекратил его мучения. Вкусно. Он вновь облизнулся, потом покосился на кошку, что-то припоминая. Затем весь словно бы просиял, вспомнив.
- Я же тебя освободить хотел, - с нотками какой-то затаенной гордости сообщил он, подходя ближе к клетке и начиная её тщательно обнюхивать. Вся эта веселость, бесшабашная и больше подходящая ученику, куда-то испарилась. Правда, во всем его облике чувствовалась дикая, ядовитая насмешка, которая постепенно, словно под влиянием запаха железа, становилась из добродушной злой, всё более чернела. Это было заметно по острой, той самой гадкой усмешке и хищному взгляду желтых глаз. Видный контраст с той кошкой, что была испугана и просто надеялась. На лучшее.
- Надейся на лучшее и жди гадостей, - глубокомысленно изрек Джон, наконец-то отыскав рычаг. Ударил по нему лапой, потом второй. Не поддался. Но Джон, в принципе, уже видел решение проблемы. Но ему необычайно захотелось поиграть на чужих нервах.
- Прости, - выдохнул, превосходно имитируя бесшабашное отчаяние. Именно это словосочетание, которое можно назвать оксюмороном, прекрасно передавало то, что отразилось на его морде. Он отвернулся, и чуть ссутулив плечи, отошел на пару шагов. А в душе затаился смех: сгорбился и собрался, готовясь к прыжку в этот морозный воздух.

I'm a believer now
I'm a believer now
And there's nothing that I can to do
To keep me safe from you

Добродушие этой особы умиляло. Джон даже задумался, размышляя о собственной корысти и так далее. Нервно улыбнулся, дернулся, обернулся, ловя взглядом кулон. Раньше он его не видел, невнимательный, плохо.
Кот скользящей походкой вернулся к клетке, молча замер перед ней. Пару минут бессмысленно наблюдал за робкими попытками незнакомки освободиться, а потом шагнул вперед, пастью хватая рычаг и двигая его совсем в противоположную сторону. Раздался хруст, затем скрип, затем сухой щелчок. Дверца подалась вперед, и Джон тотчас отшатнулся назад, криво усмехаясь.
Открыл.
Облизнулся, огляделся. Зима-зимушка, зимушка-зима. Ему не нравились эти белоснежные хлопья, те самые, что так сливались с его шкурой. Лучше бы снег был цвета ржавчины. Забавно было бы наблюдать за хлопьями окисленного металла. Джон нервно дернул хвостом, обернулся на кошку, подумал о том, что её спокойствие создает странный контраст с его вечной суетой. Кстати о суете...
Огляделся, хмыкнул, двинулся по направлению к кустам. Остановился у них, потянулся, а затем дернул за ветку. Сугроб, до этого мирно лежащий в объятиях кустарника, с шорохом устремился вниз. На Вариса. Тот прижал уши, зажмурился, но не отступил. Комья снега барабанили по спине, голове, но в основном замерзшая вода была рыхлой. И холодной.
Отряхнулся, вернулся к клетке, улыбнулся, зная, что реакцией кошки определенно будет удивление, а может, насмешка. Не важно. Выстоял.
- Выстоял, - повторил он вслух, щурясь довольно, словно кот, отведавший сметаны. Небо было затянуто серой дымкой, но почему-то Джону казалось, что вот-вот вырвется из плена облаков солнце, это дневное светило, эта желтая морда. Правда, лучи его будут холодны, но душа воспарит, вспомнив о лете. Улыбнулся снова.